В российский колониях существует скрытая от посторонних глаз и растущая год от года экономика. Заключенные работают на «оборонку», обеспечивают больницы, силовиков и налоговую службу. По официальным данным доходы зэков скромные — не более 13 тысяч рублей в месяц. Однако сами заключенные заявляют о других цифрах — некоторые из них за месяц работы по 12 часов в сутки получают 100 рублей. Что представляет из себя экономическая империя российских тюрем — в материале URA.RU.
Заключенные на службе «оборонки»
Две свердловские колонии ИК-12 и ИК-13, расположенные в Нижнем Тагиле, на протяжении нескольких лет являются основным подрядчиком для корпорации «Уралвагонзавод» (УВЗ, входит в структуру госкорпорации Ростех) среди учреждений ФСИН. По данным бизнес-справочника СБИС, если в 2016 году УВЗ заключил сделки с колониями на сумму 380,1 млн рублей, то в 2020 году объемы перевалили за 1 млрд рублей.
Член Общественной наблюдательной комиссии (ОНК, следит за соблюдением прав заключенных) Свердловской области Дмитрий Масленников в беседе с URA.RU отметил, что для компаний работа с колониями экономически выгодна. «Это дешевле. Компания, которая заходит на территорию колонии, размещает там свое оборудование и нанимает заключенных, выплачивает им зарплату, которая определена по минимальной ставке. Если по Нижнему Тагилу средняя зарплата — 35-40 тысяч рублей, то в колониях — 12-13 тысяч», — приводит пример Масленников.
Впрочем, на самом «Уралвагонзаводе» пояснили, что сотрудничество с учреждениями ФСИН — это не коммерческий, а «социальный проект, который помогает осужденным в дальнейшем лучше социализироваться в обществе».
Свинина — для ГУФСИН, пижамы — для больниц
Лидерами по объемам производства продукции среди свердловских учреждений службы исполнения наказаний являются шесть исправительных колоний. С шестого по четвертое место занимают ИК, которые в большей степени работают в швейном производстве или заняты в отрасли питания — ИК-52 (поселок Восточный), ИК-47 (Каменск-Уральский) и ИК-6 (Нижний Тагил).
По данным СБИС, на котором указываются сделки, совершенные только через торговые площадки, колонии в основном заключали контракты с учреждениями ФСИН. Например, ИК-52 поставляла в свердловские колонии пшеничную муку, разнообразные овощи и спецодежду для осужденных (фуфайки, куртки и другой текстиль). Среди заказчиков также упоминались дорожно-эксплуатационные управления, районные больницы, МВД России, учреждения пенитенциарной системы других регионов. ИК-47 шила халаты и пижамы для Нижневартовской психоневрологической больницы (Ханты-Мансийский автономный округ).
На первых трех местах — ИК-10 (Екатеринбург) и уже упоминаемые нижнетагильские ИК-12 и ИК-13. Все они в течение последних 10 лет увеличивают объемы производства, их прибыль растет. У екатеринбургской колонии задекларировано изготовление туалетной бумаги. ИК-10 также имеет сертификаты на производство текстиля и мебели. Так, в управлении социальной политики №20 в Новоуральске были нужны кресла «Консул», а в ИФНС по Калининскому району Челябинска — мебель «в фирменном стиле» для операционного зала (только два «рабочих места» стоили 150 тысяч рублей).
Помимо работы с металлом, заключенные ИК-13 задействованы в производстве мебели. Для управления капстроительства администрации Челябинска колония создавала ученические стулья. ИК-12, кроме взаимодействия с УВЗ, известна тем, что снабжает свердловское ГУФСИН мясом свинины, а в филиал «Центрального жилищно-коммунального управления» Минобороны РФ ИК за 4,5 млн рублей поставляла контейнеры для коммунальных отходов.
«Серые» схемы ФСИН
В начале 2021 года в учреждениях ГУФСИН по Свердловской области содержались 21,6 тысячи человек, в том числе 18,3 тысячи человек сидели в 26 колониях. На 1 июня работа была у 7,8 тысячи осужденных. Пресс-секретарь регионального ГУФСИН Александр Левченко сообщил URA.RU, что сейчас к работе привлечены абсолютно все осужденные, обязанные материально возмещать вред потерпевшим: они трудоустраиваются в первую очередь. Выплачивать компенсацию должны больше половины всех работающих осужденных.
По словам правозащитника Алексея Соколова, свердловские осужденные работают, как правило, по «серой» схеме. «Жилая и производственные зоны разделены забором. Чтобы попасть из одного объекта в другой, надо пройти дежурную часть. Когда людей выводят на работу, подаются списки.
Когда не приезжают члены ОНК, на промзону выходит, к примеру, тысяча человек. Как только приезжают представители проверяющих органов, сразу же выходят 100-150 человек»,
— поделился собеседник URA.RU. Правозащитник уточнил, что, как правило, люди работают по приказу.
Несмотря на растущие доходы свердловского ГУФСИН и прибыльность ряда колоний заключенные зарабатывают ниже МРОТ. По словам Левченко, в среднем это 6 тысяч рублей после вычета долгов по компенсациям морального или материального вреда, части суммы за питание и коммунально-бытовые расходы. Заработная плата у заключенных, занятых на производстве, — сдельная.
По словам Левченко, у некоторых зарплата составляет 12-15 тысяч рублей, например, у тех, кто работает в колонии-поселении — на кирпичных заводах, уборке дорог, овощебазах и лесозаготовках. Такую же зарплату могут иметь осужденные из исправительных центров при колониях.
Основные направления деятельности заключенных — металлообработка, изготовление швейной продукции, деревообработка, производство мебели, строительных материалов и работа с сельскохозяйственной продукцией. И во всех этих сферах осужденные зарабатывают в разы меньше тех, кто делает ту же работу, но на свободе. В HeadHunter по Уралу URA.RU рассказали, что в январе—мае 2021 года средние предлагаемые зарплаты в этих отраслях по региону варьировались от 40 до 50 тысяч рублей (к примеру, в отрасли металлургии — это 47 тысяч рублей, в производстве мебели — 42 тысячи рублей), по России — доходили до 60 тысяч.
«МРОТ никто не видит»
Отбывавший 1,5 года в ИК-13 за управление транспортом в состоянии алкогольного опьянения Александр рассказал, что в цехах УВЗ условия хуже, чем во многих других. «Это грязная работа. Они [работники] черные как негры все», — описал он.
Сам он работал в мебельном цехе деревообрабатывающего производства. Договор с ним не подписывался. В беседе с агентством Александр сообщил, что находился в цехе круглый год и отдыхал только 1 января. При работе предполагался двухнедельный отпуск, который дают осужденным каждый год, но через два дня его попросили вернуться за станок и подписать бумагу о том, что он «желает работать по собственному желанию». Официально его рабочая смена длилась с 8:00 до 17:00. Но станочники работали практически каждый вечер сверхурочно — до 20:00 или 21:00, а за переработки им никто не доплачивал.
«По квитанции там платят МРОТ, но МРОТ никто не видит. В первый месяц у меня вообще ничего не было, второй месяц — 100 рублей, последующие — 300-500 рублей.
Раза два были 1,6 и 2 тысячи рублей, потому что кто-то пожаловался тому человеку, чье это было производство. Те, кто работают бригадирами и распорядителями работ, возможно, получают больше — 5-6 тысяч рублей. Из зарплаты вычитают за форму, коммунальные услуги, у кого есть какие-то штрафы. Но у меня за штрафы ничего не вычиталось», — добавил Александр.
Он заметил, что колония — не то место, где можно жаловаться на работу или отказываться от нее. Человеку могут после этого дать более тяжелую и неприятную работу, например, «что-то долбить, таскать». За отказ от работы осужденный сразу идет в ШИЗО.
О тяжелых условиях труда говорят и члены региональной ОНК. По словам Ольги Иванцевой, доказать, что человек работал по 14 часов в день, а не до 17:00, практически невозможно. «Кто-то должен каждый день на протяжении месяца приходить и смотреть, что человек вернулся с работы». Иванцева отметила, что в прошлом году общалась с гражданкой Украины, отбывавшей в Свердловской области наказание. По ее словам, после «круглосуточной работы женщина ничего не хотела — только спать».
Безнаказанность порождает коррупцию
По словам доктора экономических наук, профессора УрГЭУ Максима Марамыгина, принцип казенного учреждения (учреждения ГУФСИН являются федеральными казенными — ФКУ) — все, что они зарабатывают, является доходами учредителя. Однако по особому решению ФСИН России прибыль может оставаться в свердловском тюремном главке. «Учредитель вправе оставить что-то ФКУ. Но особенность казенного учреждения состоит в том, что оно не является самостоятельным субъектом бизнеса. Бюджетная организация в свою очередь может зарабатывать, что-то оставлять у себя», — объяснил эксперт.
Экономист Константин Селянин уверен, что несмотря на то, что учреждения казенные, никто не мешает им получать доход и использовать его на нужды учреждения. Но, как предполагает он, система может быть испорченной. «Дело в том, что в России есть большая проблема: как только разрешают контакты с коммерческими предприятиями, так порождаются различные коррупционные схемы. В результате эти заключенные работают практически бесплатно, а администрация колонии вместе коммерсантами делят эту прибыль», — добавил Селянин.
Но есть и другой взгляд на ситуацию. По опыту зампредседателя ОНК региона Олега Павловича, во время его проверок даже в отряде инвалидов люди говорят, что хотят работать, зарабатывать и общаться. Более того, эксперт положительно оценил работу нынешних исправительных центров, назвав их первым шагом возвращения к системе, существовавшей до 1990-х годов. «В советское время было такое понятие как „химия“ (слово, принятое в народе для описания принудительных работ из-за того, что сначала людей привлекали к стройкам химпредприятий, — прим. URA.RU), но после 1991 года его уничтожили. Он ведь оправдывал себя, был самодостаточным, люди гораздо больше зарабатывали, чем в колонии, жили в общежитиях, никто их не охранял. В нашей экономике масса проблем снизится, если к этому вернемся», — убежден Павлович.
Автор: Мария Арабей
